![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
Entry tags:
Пиздобрюкин и утро (продолжение)
-Ой, девочки! К нам нового агента прислали! – громко закричала молоденькая стажерка, распахнув дверь шкафа.
«Как она догадалась?» -- недоумевал Пиздобрюкин, одновременно инспектируя состояние маскировки. Та была в полном порядке, и даже самый взыскательный и недоверчивый сторонний наблюдатель не смог бы отличить храброго агента от пачки канцелярских кнопок. Ну, разве что хитро поблескивающие в темноте шкафа глазки и нетипичная для канцтоваров бородка могли натолкнуть случайного свидетеля на ненужные и опасные ассоциации. Но, во-первых, на этот случай у Пиздобрюкина имелось табельное оружие и вынесенная еще со времен стажировки на одном итальянском острове установка («Свидетелей не оставлять!»), а, во-вторых, за годы успешной деятельности разведчик-новатор виртуозно научился отвлекать внимание.
«В чем же дело? – нервничал разведчик, на всякий случай перемаскировавшись в кактус.
Кто меня сдал?»
-Ой, девочки! Такого у нас еще не было! – верещала тем временем стажерка на опасно высокой ноте.
Пиздобрюкин поморщился, борясь с желанием заткнуть уши: провал провалом, а лицо надо держать до конца. Ковыряющийся же в ушах кактус просто не сможет не повергнуть в шок добропорядочных эксплуататоров. Отойдя от шока, они в первую очередь начнут названивать журналистам и личным психоаналитикам, а ни появление на первых полосах ведущих таблоидов («В шкафу компании N выращен уникальный кактус!» «Кактус-мутант утверждает, что никакого отношения к русской разведке не имеет!» «Новые опыты над чудо-кактусом!»), ни тем более срочная ликвидация случайных нежелательных свидетелей в ближайшие планы Пиздобрюкина не входили.
-Какой же он хорошенький! – неожиданно сообщила, кажется, всем обитателям прилегающих стритов и авеню стажерка, и только железная выдержка и профессиональные инстинкты не позволили агенту послать к чертовой матери маскировку и задать девушке несколько вопросов.
«Я – хорошенький? – недоумевал Пиздобрюкин. – Я показался хорошенькой этой… этой… этой…» -- Агент замялся. Агент покраснел. Пиздобрюкин еще лет двадцать назад навсегда потерял надежду когда-либо услышать нечто подобное от молодой и хорошенькой девушки, пусть даже идеологически чуждой и не разделяющей (пока!) идеалов и устремлений его родины.
«Ничего-ничего, -- замечтался разведчик. – Девчонка еще молодая, мозги ей сильно буржуазная пропаганда запудрить не могла. Вот закончу операцию – и увезу ее с собой, на родину. А что? Найдем ей там мужа хорошего, профессию дадим – пекаря там, или доярки, а то что ее тут ждет, какие перспективы? И будем дружить семьями! А может быть, -- тут сердце немолодого Пиздобрюкина на миг остановилось, сладко екнув. – Может быть, удастся ее устроить к нам? А что? Язык она знает, обычаи тутошние, опять же, привычки… Дурь только эту гнусную из головы повыбить – такой агент получится…»
Кто знает, до чего еще мог бы домечтаться храбрый, но, увы, не в меру романтичный разведчик, если бы прямо за его спиной не раздался приятный мужской баритон:
-Ну что вы, мисс! Я такой же секретный агент, как и вы! – и из шкафа, небрежно оттолкнув вазон с кактусом-Пиздобрюкиным (от неосторожного толчка вазон опасно накренился и перед агентом отчетливо замаячил призрак долгожданного протеза левой руки) не вышел действительно очень импозантный мужчина лет тридцати. Небрежно перешагнув через груду бумаги, выпавшей из рук ошеломленной стажерки, он прошествовал к ближайшему рабочему месту, развалился в кресле, потребовал кофе (который был немедленно доставлен), отхлебнул, одобрительно покивал, вытащил из нагрудного кармана сигарету, закурил, выдохнув дым прямо в лицо прибежавшему наконец шефу, и, наконец, соизволил представиться:
-Я, к сожалению, не секретный агент. Я всего лишь скромный налоговый инспектор. Но в детстве я очень любил шпионские романы – настолько сильно, что это увлечение не могло не сказаться на моей психике, и теперь я плохо себя чувствую, если не проведу хотя бы некоторое время в шкафу, тумбочке или под кроватью. Когда-то я очень стеснялся этой своей особенности, родители даже водили меня к психоаналитику, – при этих словах большая часть сотрудников понимающе закивала. – Доктор объяснил мне, что не нужно стесняться, и что если я буду подавлять это стремление, то однажды стану кровавым маньяком, а это, конечно же, непременно огорчит мою бабушку и соседей. И с тех пор я сколь угодно долго сижу в шкафах и под кроватями – и я счастлив! К счастью, это не только не мешает моей профессии, но и позволяет узнать много такого, что никогда не попадает в официальные бухгалтерские отчеты. Не так ли, мэм? – с этими словами инспектор повернулся к немолодой леди, главному бухгалтеру компании. В офисе повисла нехорошая тишина, нарушаемая только шуршанием записывающего устройства Пиздобрюкина и шепотом стажерки:
-Я – секретный агент?! Неужели я – секретный агент?!
продолжение следует
«Как она догадалась?» -- недоумевал Пиздобрюкин, одновременно инспектируя состояние маскировки. Та была в полном порядке, и даже самый взыскательный и недоверчивый сторонний наблюдатель не смог бы отличить храброго агента от пачки канцелярских кнопок. Ну, разве что хитро поблескивающие в темноте шкафа глазки и нетипичная для канцтоваров бородка могли натолкнуть случайного свидетеля на ненужные и опасные ассоциации. Но, во-первых, на этот случай у Пиздобрюкина имелось табельное оружие и вынесенная еще со времен стажировки на одном итальянском острове установка («Свидетелей не оставлять!»), а, во-вторых, за годы успешной деятельности разведчик-новатор виртуозно научился отвлекать внимание.
«В чем же дело? – нервничал разведчик, на всякий случай перемаскировавшись в кактус.
Кто меня сдал?»
-Ой, девочки! Такого у нас еще не было! – верещала тем временем стажерка на опасно высокой ноте.
Пиздобрюкин поморщился, борясь с желанием заткнуть уши: провал провалом, а лицо надо держать до конца. Ковыряющийся же в ушах кактус просто не сможет не повергнуть в шок добропорядочных эксплуататоров. Отойдя от шока, они в первую очередь начнут названивать журналистам и личным психоаналитикам, а ни появление на первых полосах ведущих таблоидов («В шкафу компании N выращен уникальный кактус!» «Кактус-мутант утверждает, что никакого отношения к русской разведке не имеет!» «Новые опыты над чудо-кактусом!»), ни тем более срочная ликвидация случайных нежелательных свидетелей в ближайшие планы Пиздобрюкина не входили.
-Какой же он хорошенький! – неожиданно сообщила, кажется, всем обитателям прилегающих стритов и авеню стажерка, и только железная выдержка и профессиональные инстинкты не позволили агенту послать к чертовой матери маскировку и задать девушке несколько вопросов.
«Я – хорошенький? – недоумевал Пиздобрюкин. – Я показался хорошенькой этой… этой… этой…» -- Агент замялся. Агент покраснел. Пиздобрюкин еще лет двадцать назад навсегда потерял надежду когда-либо услышать нечто подобное от молодой и хорошенькой девушки, пусть даже идеологически чуждой и не разделяющей (пока!) идеалов и устремлений его родины.
«Ничего-ничего, -- замечтался разведчик. – Девчонка еще молодая, мозги ей сильно буржуазная пропаганда запудрить не могла. Вот закончу операцию – и увезу ее с собой, на родину. А что? Найдем ей там мужа хорошего, профессию дадим – пекаря там, или доярки, а то что ее тут ждет, какие перспективы? И будем дружить семьями! А может быть, -- тут сердце немолодого Пиздобрюкина на миг остановилось, сладко екнув. – Может быть, удастся ее устроить к нам? А что? Язык она знает, обычаи тутошние, опять же, привычки… Дурь только эту гнусную из головы повыбить – такой агент получится…»
Кто знает, до чего еще мог бы домечтаться храбрый, но, увы, не в меру романтичный разведчик, если бы прямо за его спиной не раздался приятный мужской баритон:
-Ну что вы, мисс! Я такой же секретный агент, как и вы! – и из шкафа, небрежно оттолкнув вазон с кактусом-Пиздобрюкиным (от неосторожного толчка вазон опасно накренился и перед агентом отчетливо замаячил призрак долгожданного протеза левой руки) не вышел действительно очень импозантный мужчина лет тридцати. Небрежно перешагнув через груду бумаги, выпавшей из рук ошеломленной стажерки, он прошествовал к ближайшему рабочему месту, развалился в кресле, потребовал кофе (который был немедленно доставлен), отхлебнул, одобрительно покивал, вытащил из нагрудного кармана сигарету, закурил, выдохнув дым прямо в лицо прибежавшему наконец шефу, и, наконец, соизволил представиться:
-Я, к сожалению, не секретный агент. Я всего лишь скромный налоговый инспектор. Но в детстве я очень любил шпионские романы – настолько сильно, что это увлечение не могло не сказаться на моей психике, и теперь я плохо себя чувствую, если не проведу хотя бы некоторое время в шкафу, тумбочке или под кроватью. Когда-то я очень стеснялся этой своей особенности, родители даже водили меня к психоаналитику, – при этих словах большая часть сотрудников понимающе закивала. – Доктор объяснил мне, что не нужно стесняться, и что если я буду подавлять это стремление, то однажды стану кровавым маньяком, а это, конечно же, непременно огорчит мою бабушку и соседей. И с тех пор я сколь угодно долго сижу в шкафах и под кроватями – и я счастлив! К счастью, это не только не мешает моей профессии, но и позволяет узнать много такого, что никогда не попадает в официальные бухгалтерские отчеты. Не так ли, мэм? – с этими словами инспектор повернулся к немолодой леди, главному бухгалтеру компании. В офисе повисла нехорошая тишина, нарушаемая только шуршанием записывающего устройства Пиздобрюкина и шепотом стажерки:
-Я – секретный агент?! Неужели я – секретный агент?!
продолжение следует